Первая была в городе Грозном. Еще не было никакой чеченской войны, это был красивейший солнечный город с коллонадами и летними амфитеатрами. Я приезжал туда к бабушке почти на все лето. И недалеко от нашего одноэтажного домишки в центре был концертный Зеленый театр. Денег мы, мальчишки, не имели, поэтому слушали все концерты из-за забора. И если удавалось, пробирались сквозь дырки в заборе, заметим невнимание охранников, и уже сидели на вожделенных деревянных скамейках перед сценой.
Лучше всего было ходить на ВИА. Они играли красивые песни, а ритм-секция давала такое ритмичное дребезжание бетона, в который были вкопаны скамейки, что даже и сравнить нельзя было ни с какими другими мальчишескими впечатлениями. И когда рядом со мной на расстоянии пяти метров оказался Муслим Магомаев (а он был в расцвете славы) - меня больше интересовал тот барабанщик, что стучал вдали. Стучал он довольно скупо, так что в моих детских рейтингах концерт Магомаева был вполне неудачным концертом. Зато запомнился сам Муслим - в красной шелковой рубашке, с широко открытым ртом, весь такой оперный, и при этом эстрадный.
А в последний раз я видел Магомаева два-три года назад на одном корпоративе, который помогал организовать. Газовая крутая контора, помпезно-полуразвалившийся ДК где-то в Московской области. Там было многой всякой попсы и скучные чиновники-газовики с тараканьими усами.
И вот вышел Магомаев, за роялем - его жена. Я внимательно всматривался в его лицо, ища признаки болезни - весь все известно уже. Он не дал повода думать о какой-то болезни. Его голос был довольно слаб уже, но с детства знакомые интонации проскакивали то тут, то там. И высокие ноты он держал торжественно, с баритональным выдохом на послезвучии.
Потом спела Тамара Синявская, потом опять Муслим. В финале спели дуэтом. Брови смыкались в гневной эмоции, глаза смотрели сквозь этот мир.
Потом он ушел со сцены, я хотел взять у него интервью, но Муслим категорически отказался, и они с Синявской уехали очень быстро.
Больше я его не видел. Ни на одном большом концерте. И вот он умер.